Война глазами очевидцев

Из воспоминаний жительницы  п. Никольское

Королевой Веры Андреевны.

 

По стране коваными сапогами прогремел 1941 — война. Она внезапно черной тучей надвинулась на нашу отчизну. Пришла война и в наш поселок.

29 августа 1941 года в село вошли немцы. Часть жителей была уже эвакуирована из Никольского (в основном с «52», теперь это завод «Сокол») в Куйбышев, но большая часть жителей оставалась в селе.

Пришли немцы на рассвете. Они дали несколько артиллерийских залпов, и, гремя автоматами, вошла мотопехота. Население было в ужасе. Наши войска вошли в это время в Колпино.

 Немцы поселились в школе (ныне 8-летняя), на заводе и в домах, хозяев которых выгоняли вон из своего «угла».

 Немцы начали «хозяйничать» в Никольском: грабили магазины, убивали колхозный скот, отбирали его у жителей, «чистили» дома, опустошали сады и огороды.

 Через три дня я с детьми ушла в Графские пещеры. А ребят у меня было 9 человек. Горело село, немцы его часто бомбили. Стало холодно, и я снова вернулась домой. Все было разорено. В дом свой нас не пустили «теперешние» хозяева, и я с детьми поселилась в бане. Наступила зима, начался страшный голод. Население на санях уезжало в немецкий тыл. Трудоспособных заставляли работать под  конвоем. Раздетые, разутые, на морозе расчищали снег, пилили лес и дровами

мостили дорогу по направлению к Ивановскому. За этот адский труд получали по 200 г хлеба из древесной муки и по 200 г баланды — «супу» мучного.

 Всех подростков от 12 до 16 лет забрали на казарменное положение. Они жили в школе, работали под конвоем. Трудоспособные мужчины ушли в партизаны. Немцы с самого своего прихода учиняли расправы над населением. Фашисты повесили участкового милиционера Осипова и долго его не снимали – запугивали жителей. Расстреляли Рогова В.А. за то, что он просил у «гадов» супу. Расстреляли Лямину Д.А., которая помешалась от голода и пережитых ужасов. Расстреляли и депутата Сельского Совета Шведову Катю. Ее кто-то предал.

 Фронт остановился у Поповки. Стали поступать партии военнопленных. Школу сделали лагерем для них. У школы были повешены два брата Корсаковых. Их трупы висели целую неделю. Военнопленные, почти обезумевшие от голода, грызли глину. Жизнь мирного населения становилась все более нетерпимой. Каждый день работали. В начале 1943 года началось наступление наших войск. Нас немцы угнали в деревню под Кингисеппом. Затем в Эстонию, Латвию. Там нас освободили в августе 1944 года. В сентябре мы вернулись в Никольское.

Со стороны города начался обстрел. За нашими домами посыпались снаряды, у соседей убило двух детей. Своих ребят я увела в бункер. Эти бункера были построены жителями. Кругом слышались крики детей, вопли, плач, ревели снаряды. От этого шума, казалось, можно сойти с ума. Сердце разрывалось на части, при виде этого ужаса. Хотелось закрыть глаза  и рыдать…

 

Из воспоминаний Федосеева Юрия Валерьяновича

Великая Отечественная война в Советском Союзе началась 22-го июня 1941 года, а деревню Мишкино фашистские войска захватили в 15 часов 28 августа 1941 г., и сразу же начался голод. У крестьян еще было что покушать: картошка, овощи, у некоторых была корова, куры, а рабочих сразу же охватил голод. Люди были вынуждены перекапывать колхозные поля, где ранее была картошка, чтобы накопать хотя бы ведро картошки. А кое-где на бывших колхозных полях еще оставались копны не обмолоченного зерна. Люди собирались по 50-100 человек,  обмолачивали снопы, где еще осталось зерно, а вечером делили, и каждый нес в семью то, что ему досталось. Принимала участие в этом деле и моя мать, а мальчишки играли, чтобы быть рядом со своими родителями.

Один раз,  когда мы, дети, отбежали метров на 100 в сторону от родителей, то услышали, что кто-то нас зовет со стороны кустов. Мы подошли и увидели там двух наших солдат. Они попросили нас, чтобы позвали кого-нибудь из взрослых. Мы сказали об этом матери, и она послала нас в деревню, чтобы бабушка прислала солдатам поесть. Бабушка передала толченой картошки в миске и две лепешки. Другие взрослые переодели их, и они перестали отличаться от мирных жителей. А когда я возвращался к матери, то на коне мимо проскакал немец и обратил на меня внимание, но я не растерялся и прямо как бежал, так и бежал на него. Он постоял минуты две и поехал дальше. Это спасло меня от расстрела.

Вечером спасенные солдаты вместе с остальными мужчинами и женщинами, которые возвращались к себе домой в Перевоз, Песчанку и п. Бадаевское дошли до леса и дальше ушли в сторону фронта. Какова их судьба, неизвестно, но наша совесть перед ними чиста, так как в трудную минуту помогали своим солдатам, хотя и под страхом смерти. И так многие честные люди помогали нашей Красной Армии.  

Участковый милиционер – лейтенант Осипов – до последней минуты выполнял свои обязанности, и только когда немецкие войска вошли в Никольское, ушел через Захожье в сторону Мги, но перейти линию фронта ему не удалось.

Голодный, в оборванном обмундировании он вернулся домой, к семье. Но немцы схватили его и под окнами дома, где жила его семья, повесили. Под страхом смерти его запретили хоронить. Тело его висело 5 дней, а затем веревка оборвалась, и тело упало на землю. Повешен он был на дереве напротив центральной аптеки. Ночью смелые люди оттащили тело милиционера в сторону и оставили на огороде у Ивана Петровича Андрианова, который и сейчас работает на заводе «Ленстройкерамика». Отец Ивана Петровича утором обнаружил тело и предал его земле. Так был захоронен Осипов, проработавший около 4-х лет участковым милиционером в Никольском. Многие жители его хорошо знали и помнят до сих пор.

 

Леонтьева Тамара Николаевна.

(Воспоминания из книги…)

 

Летом 1941 года жила в своем доме на даче Пелла подо Мгой. 22 июня 1941 года к нам приехали гости, все пошли на Неву. Было весело, многие играли на гитарах, крутили патефон…

И вдруг – война. Все и всё сразу изменилось. Но папа сказал: «Скоро вернусь, не уезжайте». Оставшихся призвали на оборонительные работы: мама ходила копать траншеи, брат бегал, разнося повестки на фронт. Начались обстрелы. 28 августа 1941 года был страшный воздушный бой, мы убежали в лес, а 29 августа пришли немцы. Все было разрушено, и наш дом тоже…

Приютили соседи… Во время оккупации строили дороги, выкапывали песок из промерзшей земли под обстрелами и дулом автомата… Помню, как в меня стреляли, когда я заглянула в яму, где немцы хоронили своих солдат.

Жители стали умирать от холода и голода. Под шквальным огнем женщины ползали в поле за хряпой, выкапывая ее даже из-под снега, многие не возвращались. В Пеле облизаны были все консервные банки, съедены все собаки, лягушки, кошки… Ели даже… из-под лошадей.

За связь с партизанами полагался расстрел. В Отрадном были расстреляны Картавов Р.Н., Охапкин М.А. и другие. Помню, что зимой 1941-1942 года в лесу за дровами ходили по замершим трупам, так их было много на нашей земле. А теперь об этих сражениях не говорят, как будто не было столько погибших здесь, под Ленинградом.

Весной 1942 года от голода умерла мать, остались мы трое сиротами: мне – 19 лет, сестре – 17, а брату – 11. И за то, что я просила что-нибудь поесть, в меня опять стреляли, к счастью, оба раза меня спасали немецкие же солдаты…

Из Пеллы осенью 1942 года нас с братом перевезли в Никольское, где приписали к комендатуре, в которой ежедневно отмечались в 7 часов утра, с рабочей бригадой посылали в лес за дровами. Кормили нас баландой, мы всегда были голодные, так что опять приходилось просить по домам и на немецкой кухне, куда чаще посылали меня. А дети трех-четырех лет, с огромными от голода животами, грызли солому, подушки… Помню, как они клубочком, замершие, лежали вдоль заборов.  Жили здесь еще хуже, чем в Пеле…

Вскоре мы сбежали к себе в Пеллу. Нас наказали, но… только работой.

 

 

 

 

Из воспоминаний жительницы г. Никольское Шаблистой Анны Александровны…

Дата рождения: 2 февраля 1930 года.

«Мне было 11 лет, когда началась война. Немцы захватили село. В нашем доме жили немцы, а нам пришлось уйти, хорошо, что соседи приютили нас. Домой мы ходили за дровами по утрам, чтобы немцы не поймали, ведь за кражу полагалось наказание—плетка.

Чтобы как-то выжить, приходилось работать на немцев. Все мы, дети, работали в разных местах. Гоняли на песчанку, к Неве, делать дорогу (вырубали кусты и закладывали ими ямы), чтобы немцам было удобно ездить. Ездили за капустой, потому что на другой стороне Невы были русские, и в детей они не стреляли. Работали до самого вечера, пока не наполним машину. Ходила работать на немецкую кухню, сейчас там баня на Зеленой. На месте Детского дома было кладбище, и немцы заставляли ухаживать за могилками, сажать цветы. Приходилось и побираться в больнице. Немцы относились к нам по-разному. Был один немец, Отто, у него остались дома двое детей. Так вот он давал мне супу в бидончик, чай. В благодарность я помогала по дому: подносила дрова, подметала пол. А в восьмилетней школе нас кормили: давали суп по поварешке. Некоторые раненые угощали шоколадкой.

А моего брата привязали к столбу за то, что он украл сигареты и шоколад, и так держали три дня. А нас гоняли посмотреть, чтоб нам неповадно было. Затем его угнали в Германию, откуда вернулся без ноги.

Мы с родителями не всю войну были в Никольском. Нас увезли сначала в Гатчину, там были специальные бараки, пересыльный пункт. Оттуда отправили в Псковскую область. Потом три месяца жили у хозяев в деревне Заболотье. Дальше немцы пригнали нас на станцию, откуда отправили в Эстонию, Латвию, Литву. Ходили хозяева и отбирали работников. Я попала на кирпичный завод в Эстонии, а родителей отправили в Литву.

Так как я была маленькой, меня поставили гладить белье, полоть. Мы жили в бараках, а во время бомбежек прятались в сене.

Я ходила в комендатуру, чтобы найти своих. Мне помогла переводчица. Она узнала, что мои родители в Литве, и помогла переправить их ко мне на кирпичный завод.

А когда в 1944 году русские начали наступать, наши хозяева сбежали в Германию, а мы вернулись домой в Никольское. Наш дом сгорел, все заросло травой, работы не было. Мы и еще несколько семей поселились в подвале больницы. Позже я устроилась на Ижорский завод в седьмой цех кладовщицей и стала получать карточки».

Из воспоминаний Максимовой Валентины Николаевны…

Когда началась Великая Отечественная война, Валентине Николаевне было 12 лет. Весть о войне, как и все жители Никольского, встретила по радио. В августе на рассвете пришли немцы со стороны Графского моста. Жители сидели в окопах, вырытых на берегу реки. Начались бомбежки, налеты. Бомбы и снаряды рвались на каждом шагу. Часть жителей была уже эвакуирована из села, но ее семья осталась в Никольском.

Немцы поселились в здании школы, на заводе и в домах жителей. В селе начались аресты и бесчинства немцев. Они вешали тех, кто воровал у них еду, прямо на улицах, на глазах всех жителей поселка.

В 1943 году семью отправили на строительство железной дороги. Жили они тогда в Воскресенском. Население на санях уезжало в немецкий тыл, трудоспособных заставляли работать под конвоем. Был страшный голод. Но вскоре их отправили в Эстонию. Гнали пешком до станции Саблино, потом посадили в товарные вагоны и отправили до станции Стамсолы. Поселили  в бараки, заставили работать на карьере. Раздетые, голодные, работали русские, французы, болгары, голландцы. Освободили их в 1945 году. Вернулась в родное село Никольское, и началась трудная жизнь. Надо было все поднимать, расчищать, строить заново.

 

 

 На глазах всех жителей немцы повесили братьев Корсаковых, которые собрались уйти к партизанам, но кто-то их выдал.

 Многих жителей угнали в Германию. В феврале 1943 года ночью семью Лидии Степановны разбудил немецкий патруль и погрузил всех в машину. В Тосно стояли вагоны, людей в них просто впихивали. Через некоторое время они попали в Эстонию, в лагерь Перекюлля.  Немцы кормили их брюквой и обратом (водичка, которая остается после творога). Еще давали глицерин, от которого у всех болели почки. Эстонцы разбирали людей на работы. Семья Лидии Степановны попала к очень злому хозяину, который не давал еды и воды. Воду пили из канавы, ели овощные очистки.

 В марте 1945 году семья вернулась в Никольское. Дома не было, есть было нечего. После войны в Никольском осталось только 4 семьи. Отец Лидии Степановны пропал без вести в октябре 1941 году в районе Смоленска. Победу она встретила в селе Никольское.

После школы 40 лет проработала на заводе «Ленстройкерамика».

Из воспоминаний

Гефсиманского Георгия Серафимовича.

На начало войны Георгию Серафимовичу было 9 лет. В семье их было три брата. О войне узнали в зоопарке. Братьев туда повезли отец с тетей. Мама у них была домохозяйкой, отец работал на заводе «Сокол», а Георгий Серафимович закончил 1 класс.

Помнит, как в Никольское пришли немцы. Они тогда сидели в бункере, а когда вышли оттуда, видят: немцы по селу на велосипедах едут. Но самое яркое воспоминание о войне—это голодное детство.

 

Из воспоминаний

Соловьевой Лидии Степановны.

 Когда немцы пришли в село, Лидии Степановне  было 3,5 года, ее сестре—2,5 года, а брату—7,5 лет. Особо запомнилось, как мама осталась одна с детьми. Во время постоянных обстрелов семья пряталась в погреб. В сентябре дом, в котором проживала их семья, сгорел во время очередного обстрела. Все остались в одних платьицах. Из старых одеял шили костюмы, а обувь кроили из шинелей, снятых с убитых солдат. Есть было нечего, Лидия Степановна и ее сестры рвали траву (лебеду и крапиву) и варили суп или пекли лепешки. Около немецкой кухни собирали картофельные очистки. Немцы гоняли ее маму на строительство дороги в Захожье.

Помнит, как ходили побираться, лазали по помойкам. В 1943 году семью Георгия Серафимовича немцы увезли в Латвию. Там они работали у хозяина. В основном ухаживали за скотиной. За это их хозяин кормил. Когда вернулся обратно в Никольское, стал работать на Кирпичном заводе (с 14 лет). Потом закончил 4 класса. На обелиске у завода «Сокол» увековечено имя его отца.